Трудные годы советской биологии - Страница 16

Грамотные биологи были защищены от натиска лженаучных идей Лысенко и Лепешинской барьером элементарных знаний современной науки, люди же далекие от биологии могли принимать лженауку всерьез, читая популярные статьи и книги, издаваемые в несметном количестве, слушая радио, в дальнейшем смотря телевизор, где демонстрировались практические достижения мичуринской биологии, посещая театры и кино, где шли посвященные ей пьесы и фильмы. Большой бедой было отравление лженаукой сознания школьников, студентов, начинающих ученых и огромной армии школьных учителей. Они были беззащитными перед новыми учебниками, программами и лекторами, скрывавшими от них истинные достижения современной биологии и вместо них подсовывавшими псевдодостижения мичуринской псевдобиологии. Особенно большой вред нанесли рекомендованный Министерством высшего образования СССР учебник для вузов «Общая биология» В. В. Маховко, П. В. Макарова и К. Ю. Кострюковой (первое его издание вышло в 1950 г. тиражом 40000 экз., второе — в 1956 г., тиражом 50000 экз.) и выпущенный в 1953 г. учебник П. В. Макарова «Основы цитологии» (50000 экз.). Школьникам мичуринская наука на протяжении двадцати лет давалась в учебниках «Основы дарвинизма» разных авторов (М. М. Мельников, Е. А. Веселов и др.).

Превращение советской биологии в один из плацдармов политической борьбы вызвало противопоставление ее зарубежной буржуазной науке. Это также привело к ряду крайне вредных последствий, связанных, однако, и с более общими причинами. Разгром фашистской Германии в Великой Отечественной войне естественно привел к углублению самосознания, самоуважения, к законному росту гордости советских людей за свою державу. Однако та же причина подчас обостряла извращенные формы этих высоких чувств: презрение к иностранцам, антисемитизм, стремление во всем утверждать национальный приоритет. Борьба с «преклонением перед иностранщиной» требовалась еще и для нейтрализации тех впечатлений, которые миллионы советских людей, занесенных войной за рубеж, получили в капиталистических странах. Все это нашло свое отражение и на научном поприще.

Какие формы принимало вытравление «низкопоклонства перед иностранщиной», можно видеть из следующих примеров. Программы по курсу гистологии и эмбриологии для медицинских вузов, изданные Министерством здравоохранения СССР в 1951 и 1953 гг., начинаются фразой: «Курс гистологии и эмбриологии основывается на самобытных исследованиях наших отечественных ученых…». В программах приведены имена нескольких десятков ученых, среди них нет ни одного иностранного ученого, нет имени основателя клеточной теории Т. Шванна. Упомянуты лишь Вейсман-Мендель-Морган, авторы реакционной идеалистической теории.

Академик М. Митин, философ, истинный мичуринец, всегда живший в полном единстве со средой и точно ее отражавший, опубликовал статью, громящую другого философа, Б. Кедрова (Литературная газета, 1949. 9 марта). Приведя цитату из Кедрова о том, что Менделеев боролся за интернациональность науки, Митин пишет: «Эти рассуждения Б. Кедрова чудовищны и ничего общего с марксизмом-ленинизмом не имеют. Марксизм-ленинизм учит, что в классовом обществе нет и не может быть „единой мировой науки“, нет и не может быть „единого мирового естествознания“». В книге Л. С. Сутулова (будущего ректора Рязанского медицинского института) «За творческое развитие гистологии» (1950) находим такие названия глав: «Против раболепия перед иностранными „авторитетами“», «За честь и независимость русской гистологии», «За большевистскую партийность в науке».

В январе 1948 г. я получил письмо от ученого секретаря Института цитологии, гистологии и эмбриологии АН СССР Л. В. Полежаева. В Трудах этого Института публиковалась моя научная статья. Полежаев просил меня пересмотреть список цитируемой литературы для изъятия из него части ссылок на зарубежных ученых, так как «…соотношение работ (цитируемых. — В. А.) советских и зарубежных ученых недолжно быть таким, чтобы это могло свидетельствовать о низкопоклонстве перед иностранцами». Мне все же удалось отстоять список литературы, указав, в частности, в ответном письме, что «…проведенное мною сопоставление собственных данных с данными других авторов никаких оснований для обвинения в низкопоклонстве перед иностранными учеными не дает». А вот профессора Г. В. Ясвоина редакция одного журнала заставила исключить из своей статьи ссылку на собственную работу, ранее опубликованную в зарубежном издании. Это не отдельные эпизоды. В газете «Культура и жизнь» (21 авг. 1948 г.) И. Сизов и Т. Зарубайло поносят ряд журналов АН СССР за публикацию статей, где авторы-генетики «раболепствуют пред реакционными буржуазными биологами». Так, в статье Б. Л. Астаурова даются ссылки на 87 авторов, из них 76 иностранцев, в статье Н. И. Шапиро на 71 автора — 53 иностранца, С. И. Алиханян ссылается на 63 иностранных авторов и всего лишь на 10 советских.

Борьба с космополитизмом широко развертывалась по исследовательским институтам и вузам. В апреле 1949 г. в Институте экспериментальной медицины про водится специальное заседание Ученого совета, где на повестке дня один вопрос — «О борьбе с космополитизмом и задачи Института экспериментальной медицины». В эти годы непомерно возросли проявления эйфории в различных областях нашей общественной жизни и, конечно, в науке. В статье «Биология» во втором издании БСЭ (1950) академик Опарин пишет: «Победоносное строительство социализма в Советском Союзе обусловило небывалый расцвет советской науки, в том числе и Биологии» (т. 5, с. 203). В статье «Наука» из трехтомного Энциклопедического словаря (1954) читаем: «Эксплуататорские отжившие и умирающие классы мешают свободному развитию науки…», «Советская наука… самая передовая в мире» (с. 469).